Виктор Астафьев: «Последний поклон». Отрывок из повести читает Дмитрий Васильев
Читаем прозу наизусть
Я пересилил себя, заставил подняться. Иду, спотыкаясь о торосы, падаю.
В рукавицы начерпался снег. В ботинки тоже. Вытряхивать некогда.
Останавливаться нельзя. Мне конец. Скоро конец.
-- Э-э-э-э-эй! -- крикнул я прерывающимся голосом. -- Э-эй,
кто-нибудь!..
Безнадёжно это. Однако ж на то я и чалдон, чтобы верить в чудо, в
наговор, в приворот, в сглаз и в прочую чертовщину. Остановился. Вслушался.
В голове начала гудеть от напряжения кровь.
Никакого чуда нет. Чудо в тепле, за печкой живёт. Чудо слушает сказки,
вой в трубе. Чудо мохнатое, доброе, домовитое. Чудо -- пуховый платок
покойной матери на больных ногах. Чудо -- руки бабушки, её ворчанье и шумная
ругань. Чудо -- встречный человек. Чудо -- его голос, глаза, уши. Чудо --
это жизнь. Я не хочу умирать.
Мне семнадцать лет. Только ещё семнадцать. Я ещё не окончил фэзэо, ещё
никакой пользы людям не сделал, той пользы, ради которой родила меня мать, и
растили меня, сироту, люди, отрывая от себя последний кусок хлеба. Я и
полюбил-то всего ещё одну девчонку, в третьем классе, и не успел ей сказать
о своей любви. Я только берёг её платочек с буквами "Н. Я.", что значит Нина
Якимова, даже не утирал платочком нос и стирал его редко, чтобы не
износился.
И кондукторше Кате записку не успел написать. Нельзя мнe умирать.
Нельзя. Рано.
Лицо моё мокро. Губы солёные. Только теперь, когда выдохся и снова
упал, обнаружил, что причитаю я по-бабушкиному, в голос:
-- Бабушка! Бабушка, миленькая! Где ты? Пропадаю!..
Я делаю то, что делают все люди на свете в свой последний час, -- зову
самого дорогого человека.
Но он не слышит меня.
Всегда слышала меня бабушка. Всегда приходила ко мне в нужную и трудную
минуту. Всегда спасала меня, облегчала мои боли и беды, но сейчас не придёт.
Я вырос, и жизнь развела нас. Всех людей разводит жизнь. Зачем я хотел
скорее вырасти? Зачем все ребятишки этого хотят? Ведь так хорошо быть
парнишкой. Всегда возле тебя бабушка.
От слёз состылись ресницы, губы свело холодом. Я привалился плечом к
торосу, утянул голову в каракулевый воротник, меж кучерявинок которого
набился и затвердел снег.
Я сдался.
***
Но нюх и слух мой были ещё живы, и живым, неостывшим краем сознания я
уловил скрип подвод, голоса, лай собак. Недоверчиво высунув голову из
твёрдого, каменноугольного воротника, прислушался. Порыв ветра хлестанул в
лицо сыпучим, перекалённым снегом и донёс слабый отголосок собачьего лая.
Недовольное такое тявканье сварливой шавки, скорее всего дачной. Дачные люди почему-то добрых собак не держат.
Я вскочил и поспешил на этот лай.
Отрывок читает Дмитрий ВАСИЛЬЕВ.
г.Чебоксары,
средняя школа №9,
6 «А» класс.
Смотрите видео в You Tube:
Количество показов: 11144
